Ещё бы чуть-чуть и моя прошлая ошибка заслонила собою даль мысли. Случилось это на двадцать второй мнемографической альтитуде: “Ты знала, что китайцы называют первую любовь преждевременной? - и пока ошибка, возможно, думала об ответе, я добил её вторым вопросом, - Было ли ещё что-то более наивное и бессмысленное в моей жизни чем ранние игры во взрослые увлечения?”
Наверное, она бы сказала: “То, что ты совсем ничего об этом не помнишь”, - но мои претензии ошарашили её (риторическим) камнем по голове, и тут же я спрыгнул вниз в безобразную пучину памяти: никогда не доверял собственным ошибкам и предпочитал морские испытания храбрости романтическим страхам падения.
Предупреждение всем недовольным о том, что эта история в меньшей степени о пони, чем о человеке. Если бы мне пришлось держать в руках бумажную бритву из пустых страниц мемуаров, и вы захотели узнать, заставляют ли вас заблуждаться, и разве так трудно соотнести детские воспоминания со своей сегодняшней личностью, то профилем бородатого мужчины я бы ответил вам, - “Да”.
Каждый раз, когда я бродил вблизи вод, и неважно была ли это городская набережная или песчаные островки отлива, тёмная гладь придавала моему существу образный финал: в какую бы сторону не направлялось течение века, я возвращался вновь и вновь к знакомым пейзажам, в которых пребывал почти только душой. Но среди коллекции ясных и сопряженных с сознанием картин, было одно побережье, о котором молчало даже находившееся в подкорке: зелёная тина, ураганы и корпус детского оздоровительного лагеря.
Часто я гордился тем, что миновав второе десятилетие жизни, смог уберечь свою экосистему от вымирания и даже приспособиться к веяниям компьютерной цивилизации . Однако понял я, что не знаю наверняка, какие организмы скрываются под всеми двадцатью двумя прошлыми наслоениями, и что за территория лежит на нулевом уровне моря.
Этих животных можно изобразить по разному. Для нашего случая пускай они примут обличие пони, а искомая страна - Эквестрией.
Знаете, что звучит из самой глубокой скважины прорытой людьми? Правильно - тема из “Дружбы - это чудо”.
В “Синий Фонарь” присылали разных жеребят. Чьи-то родители получали путёвку по службе в королевских стражниках, а кто-то - якобы через связи с администрацией лагеря. Так утверждали многие из их оравы и были убеждены до честного пионерского, что не лгут, а взрослые изредка умилялись глупым лошадиным мордашкам, и никому не приходило в голову, что они могут быть неискренними.
Июльским вечером, на площадке, окружённой платановой порослью, для второй смены случилась четвёртая дискотека. Часть жеребят скакала охотнее, чем раньше, остальные - всё также сидели по закуткам, откуда их выдворяли вожатые. Лон Диггер по-настоящему проявил себя накануне. Он не получил свою кьютимарку, но занял почетное второе место на конкурсе танцев, уступив только паре, ходившей в своём родном Мэйнхэттане на занятия по фокстроту.
В отличие от них Лону не доводилось браться за уроки танцев, да и какие-либо вообще факультативы. Ему прочили языковую школу, в которую он не поступил, потому что тот молчал всё вступительное собеседование, и родители были всё ещё сильно раздосадованы по этому поводу.
На дискотеке тот прыгал в сомнамбулическом одиночестве, не желая узнавать, в чём заключался его талант, пока к нему не обратилась пони. Кажется, она была давно ему знакома.
“Классно танцуешь”, - похвалила она. Лон ничего не ответил и только кивнул в ответ со странной ухмылкой. Затем та пригласила его на медляк, и он продолжил бессловесно и бессовестно соглашаться, как будто это были не простые комплименты, а что-то гораздо большее.
“Я знаю почти все имена жеребят, которые есть в этом лагере. У меня хорошая память. Мне приходится держать в уме, как зовут всех моих родственников. Твоё имя было единственным, которое я не запомнила до конкурса”.
Тем временем, неловкое молчание внушало ей мысли партнёра: “Да, я очень суеверная. А ещё мне нравится кантри”. Заиграла бодрая музыка, и они плясали сквэр-дэнс. Когда солнце полностью закатилось, и они оба устали, Лон показал, как пройти к пляжу. Сев на бетонные блоки, они смотрели, как бледный бутон луны превращается в самую большую желтую розу, которую он когда-либо, а она - уже больше никогда не увидит. Время наделит их разными судьбами, но сейчас кажется, кажется особенно, что когда они вырастут, маскарад детства закончится, и они будут к миру ещё ближе этого перигея.
На мгновение стало возможно всё. Она представляла Лона не меньше, чем бравого лесоруба, живущего среди фурболгов и секвой, когда он поднял губу на вопрос о том, из Ванхувера ли он или нет. “А правда ли, что у вас всегда зима и День Горящего Очага?”
Лон пребывал в своём молчании совсем, непроницаемо и абсолютно. Внутри него ещё не родилось должного слова, и когда тишина между ними стала подлинной, кобылка ушла назад к жеребятам.
До отбоя оставалось некоторое время: Лон лёг на траву неподалёку, слушая как далёкая музыка заполняет собою пустоту моря и космоса. Потом и он вернулся - пел про себя вместе с отрядом “Зелёную Карету” - съел вафлю перед сном и лёг в постель.
Миновала неделя и пора было разъезжаться. С того момента они не пересекались, и никто не подозревал об этом свидании, ведь те дружно ничего не рассказывали, словно поражённые какой-то бактерией или вирусом. Лон Диггеру ничего не будет напоминать о ней: она ему не приснится и не возникнет в воображении ни случайно, ни навязчиво, как многие другие пони после, как будто в этом эпизоде ни он, ни она не принимали никакого участия.
Теперь же поезд вёз его домой. Обратно к горам Ванхувера.
Рецензия от Болта
Пережить снова свои детские воспоминания, особенно о первой любви — всегда необычный опыт. Автор рассказывает о том, что было с ним, через фильтр Эквестрии. Это довольно захватывающе и красиво, но увы, несколько мимо основной темы…
Рецензия от Светлого
Анализ собственных воспоминаний через пони — необычайная мысль. Впрочем, по итогу получилось что-то смешанное между атмосферой советского и американского детства в лагере. История сама по себе очень ламповая, камерная, со странными персонажами — всё по эталону. Есть красивые эпитеты, но иногда случается лёгкая заумь. Камень риторический.
Рецензия от Ежа
Честно говоря, не до конца понятно, что эта история делает на конкурсе, хотя само по себе олицетворение своих былых переживаний через пони вышло достаточно занятным. По сути, перед нами внутренний монолог на тему, обозначенную буквально первыми двумя предложениями. Камень тоже исключительно внутренний; думаю, если бы не тема конкурса, его бы и не было в тексте.